Собачий холод умудрялся пробираться мне за шиворот дублёнки, покалывая кожу, сводя суставы рук и ног. Я потёр ладони в жёстких шерстяных перчатках, разминая пальцы, откупорил флягу с мутновато-белой жидкостью, приложился к ней, делая несколько внушительных глотков, чувствуя, как немедленно разгоняется кровь от выпивки.
- Ну как, хорошая? - спросил меня Василий - усатый худощавый мужчина, стоявший возле моей машины.
Я кивнул:
- Крепкая, в самый раз.
- Ну дык, сам гоню, - ухмыльнулся Вася, потирая плечи и переминаясь с ноги на ногу, задумчиво посмотрел в сторону ворот. - Слушай, холодно что-то, не приведи Господь метелица начнётся...
- Типунь тебе, - отмахнулся я, пряча фляжку самогона во внутренний карман дублёнки.
- Рискованная у тебя работа, Артур, - вздохнул Василий. - Хоть оно и прибыльно, конечно, охотником быть...
- Кто не рискует - тот не пьёт шампанского, - пробормотал я, заводя мотор.
- Лучше не пить шампанского, чем всю жизнь сидеть на валидоле, - хмыкнул Вася, отходя от машины. - Удачи тебе, - добавил он и, не дожидаясь ответа, направился к дому.
читать дальшеВ чём-то я ему позавидовал: оно, конечно, дело такое - когда к тебе посреди ночи алкоголики стучаться за бутылкой самогонки в долг - но зато безопасно, тепло и деньги опять же неплохие... Вон, третьего ребёночка уже семье дадут, даже почётную грамоту от горсовета получили, а дети в наши дни показатель.
Я посигналил зазевавшемуся сторожу, тот приветственно поднял руку, передавая по рации просьбу о моём выходе. Дождавшись положительного ответа, начал открывать ворота города - тяжёлые, высоченные, сплавленные из железобетонных плит. И всё же такими добротными они казались только изнутри - снаружи отчётливо виднелись следы зубов и вмятины от чёрных тварей, рвавшихся внутрь.
Я выехал из города, слыша звук поспешно запираемых ворот. Даже днём - боятся... Что ж, правильно делают. Я снял ружьё с предохранителя, положив его на колени, и направился в сторону леса. Машину я вёл медленно, давая время расчистить снег внушительных размеров щиту, припаянному к переднему бамперу машины. Иногда на него налеплялось слишком много снега, и нужно было выходить из моего импровизированного снегохода и очищать щит. Каждый раз открывая дверь кузова и буквально задыхаясь от мороза, резко обрушивающегося на меня, я обещал себе, что придумаю какую-нибудь конструкцию, позволяющую счищать снег без моего участия, и каждый раз у меня просто не доходили руки до этого.
Но пока всё было в порядке, старенькая печка хорошенько прогревала мою машину, из колонок доносился софт рок и ничто не предвещало беды. Глаза мои цепко высматривали разрыхлённый снег, ещё не покрывшийся ледяной корочкой. Где-то под его глубинами находится то, что мне нужно. Или то, что мне не нужно совсем.
Впрочем, я надеялся наткнуться на дичь на обратном пути - хотелось всё-таки именно сегодня заехать к профессору, завезти ему провизию и инвентарь. В багажнике позвякивали бутылки с химическими растворами и небольшими пластами железа, которые он просил, а также кругляшки сыра и бутыль сухого вина.
Дело в том, что наш городок располагался у основания вулкана. Именно благодаря его теплу из-под земли мы доставали энергию, в теплицах у нас ещё могло что-то прорасти, и домашнее хозяйство сравнительно процветало. Профессор же жил в махонькой деревне, где, в принципе, была еда, но довольно скудная, а уж о том, чтобы добыть железо или нефть и речи быть не могло.
Раз-два в месяц я заезжал к нему, завозя самое необходимое. Он всегда щедро оплачивал мои услуги - уж не знаю, откуда он брал деньги. Деревня находилась относительно недалеко, и всё же я добирался к профессору обычно только под вечер, оставался на ночь и уже утром выезжал обратно.
Было около трёх часов дня, когда снег метрах в двадцати от меня зашевелился. Уж не знаю что его разбудило - то ли мерный гул моего мотора, то ли тепло двигателя моей машины, то ли приглушённый рок. К моему счастью, это оказалась дичь, на которую я охотился. Впрочем, чёрные твари, которых я так боялся, редко появляются средь бела дня.
Я мигом выскочил из машины, направляя ружьё в сторону дичи, выхватил из сапога кинжал. Животное выскочила неожиданно быстро, пригнулось к земле, утробно зарычав. Выброс адреналина заставил меня вспотеть, и я даже перестал ощущать дикий холод. Я тоже пригнулся, имитируя позу дичи, сощурился, точно так же зарычал, и резко прыгнул в сторону зверя. Вначале животное в изумлении попятилось, но затем тоже бросилось мне навстречу. Расстояние между нами быстро сокращалось, но в какой-то момент я резко остановился, нарушая синхронизацию движений, а затем молнией бросился под брюхо дичи, вспарывая его кинжалом, ощущая горячую кровь животного где-то на затылке, и выскакивая уже позади зверя.
Дичь громко завыла, разворачиваясь мордой ко мне. Какими бы быстрыми ни были движения зверя, пуля всегда оказывалась быстрее. Прицелившись точно в порванное мною брюхо, я вогнал в него пулю-капсулу со снотворным. Всё, что мне оставалось - продержаться ещё несколько минут, пока снотворное не начнёт действовать,стараясь при этом не отводить животное далеко от машины, ибо нести эту тушу на своём горбу - весьма сомнительно удовольствие.
Постепенно убегать от дичи становилось всё легче, движения зверя замедлялись и вскоре он рухнул прямо у снегоуборочного щита моей машины. Я устало утёр пот со лба, тщательно вытирая кинжал снегом и засовывая его обратно в сапог, бросил ружьё на переднее сиденье и весьма ощутимо лягнул дичь в бок для острастки. Животное не шевельнулось, лишь слабо всхрапнув во сне. Я крякнул, поднимая тушу на плечи и водружая её на крышу машины, привязал её верёвками, чтобы не упала, и поспешил сесть в кузов, пока меня мокрого не просквозило.
Смочив полотенце тёплой водой, я тщательно протёр лицо, руки и затылок от уже успевшей запечься крови дичи, сделал ещё один глоток из фляги и двинулся в путь. Что ж, будет профессору подарок - если не разделать зверюгу к вечеру, она всё равно задубеет. Жаль мяса. Именно поэтому охотники и не убивают дичь - чтобы кровь продолжала циркулировать и не давала настолько задубеть и без того твёрдой шкуре, что потом её невозможно будет разделать. Капсулы снотворного не могли пробить панцирь животного, поэтому приходилось сначала вспороть кинжалом наиболее уязвимые места дичи - брюхо, шею, суставы лап...
И всё же без движения туша зверя задубеет гораздо раньше моего возвращения в город, так что профессору сегодня повезло.
Ещё через три часа я услышал гудение рога - так оповещали о моём приезде в деревне профессора. Наконец расслабившись, я закурил, въезжая в ворота.